Суд выявил грубейшие нарушения законности со стороны стражей правопорядка

«Прокурор Ленинского района Н. Свинухов, начальник РОВД того же района В. Киселев, и заместитель начальника уголовного розыска УВД г. Орска В. Ешков с помощью угроз принудили сержанта милиции К. Афанасьева к ложным показаниям и тем самым инициировали фабрикацию против него уголовного дела по факту убийства молодого орчанина». Так, или примерно так выглядит фабула защиты обвиняемого на процессе, начавшемся 8 ноября 2000 года в суде Ленинского района г. Орска. Версия настолько неправдоподобна, что и сами ее изобретатели этой установки едва ли верят в нее, так как предпочитают не озвучивать ее в явном виде. Однако подождем делать выводы...

В трех шагах от дома

Вначале коротко о самом происшествии.
Двадцатичетырехлетний сантехник ТЖХ-5 Александр Мясников вместе со своим коллегой Сергеем Диденко 14 апреля 2000 года, отметив день рождения третьего товарища выпивкой на скорую руку, примерно в половине пятого отправились по домам. На Комсомольской площади, где они вышли из трамвая (Мясникову оставалось идти до дома 200 метров), их задержал наряд патрульно-постовой службы, будто бы, за нахождение в общественном месте в пьяном виде. Задержанных провели в ближайший опорный пункт, где Мясникова били резиновой палкой и после  составления рапорта отвезли сначала в медвытрезвитель, а поскольку фельдшер не приняла его, доставили в Ленинский РОВД. Около восьми часов вечера врач скорой помощи, прибывший в РОВД по вызову дежурного, констатировал смерть Мясникова, которая по заключению судмедэкспертизы наступила от многочисленных травм внутренних органов, главным образом от разрыва печени.
Вот в общем-то и все, что на тот момент мне удалось выяснить. На все остальные вопросы должна была ответить прокуратура города, которая приняла уголовное дело под свое руководство. Но вначале им занималась прокуратура Ленинского района. Всего за время следствия сменилось триследователя, в том числе А. Исхаков, а передавала дело в суд следователь Фролова. Прошло полгода. Что же удалось выяснить следствию? Работа проведена большая, но не установлено главное - сколько человек били и кто. Именно это позволяет Афанасьеву за неимением лучшего оседлать приведенную в начале версию.

Хотели изувечить, но были неосторожны

Думается, не случайно этот процесс «подарен»  милиционерам на их профессиональный праздник. Суд показателен прежде всего с точки зрения оценки способности орской милиции работать  в рамках законности. Недаром  в качестве отягчающего обстоятельства Афанасьеву вменялось совершение преступления в милицейской форме. По сути, в клетке подсудимых наша правоохранительная система в лице одного из ее представителей.
Сержант милиции Константин Афанасьев 1974 г.р. обвиняется по двум статьям УК РФ: часть 3 статьи 286 «Превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий» и часть 4 статьи 111 «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего». Последний пункт предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от пяти до пятнадцати лет. Обвинение предполагает, что Афанасьев бил Мясникова один с целью нанести увечья, но «по неосторожности» перестарался. Заключение судебно-медицинской экспертизы утверждает, что погибшему было нанесено как минимум пятнадцать ударов руками  а также ногами в твердой обуви. У него сломаны семь ребер и раздавлены внутренности. Характер повреждений погибшего не позволяет отнести их появление на счет падения со скамьи или с высоты человеческого роста. При этом судмедэксперт не исключает, что на Мясникова несколько раз прыгали с высоты! Такое заключение ставит под большое сомнение правильность квалификации преступления, однако суд волен был внести сюда корректировку, если бы доказал, что бьющие осознавали возможность смертельных последствий.

Признание

На следующий день после убийства, узнав о характере травм погибшего, начальник УВД Александр Реймер назначил служебную проверку под ответственность Ешкова, но и сам не остался безучастен. На суде стало известно о встрече Реймера 15 апреля с фельдшером медвытрезвителя Девицкой. О содержании их разговора ничего не известно, хотя вопросы напрашиваются естественным образом. Первый Реймеру, который не счел нужным ответить на письмо матери убитого: зачем опрашивать фельдшера, если есть  уже поручение подчиненным заняться этим? Не для того ли, чтобы убедить ее сделать что-то, к чему не смогли ее склонить низшие чины? Например пообещать что либо, или напротив, пригрозить? Второй вопрос Девицкой. Какой должностной инструкцией предусмотрено визирование рапортов патрулей в вытрезвителе? Для чего эта явно выраженная показуха. Не для того ли, чтобы сбить с толку следствие?
Но к этому мы вернемся чуть позже.
Владимир Ешков совместно с Владимиром Киселевым (при участии начальника муниципальной милиции Александра Васильева и представителя службы собственной безопасности УВД) приступили к проверке в 3 часа дня, и до наступления темноты сумели встретиться со всеми, кто видел Мясникова в период с 16 до 20 часов рокового дня. Именно этим двоим в беседе, состоявшейся в здании УВД, Афанасьев признался, что «пару раз ударил Мясникова», и что «один раз ногой «с оттяжкой» ударил Смирнов». Признания Афанасьев повторил на официальном допросе  в качестве свидетеля прокурору Ленинского района Николаю Свинухову, (только уточнил, что ударил четыре раза) и расписался в протоколе, после чего был задержан и препровожден в СИЗО. Здесь уместно разъяснение. Что же имел ввиду Афанасьев, когда указывал на давление со стороны проверяющих и прокурора? Нет, его не пинали ногами по почкам и не прыгали на него со скамьи. «Давление» состояло в том, что во время беседы ему угрожали, будто бы, что если он не признается, то его «закроют» в камеру. Нелогичность этих утверждений и даже их смехотворность (это говорит юридически подкованный милиционер) очевидна - задержан-то как раз тот, кто признался.
Первая же встреча с адвокатом Дерябиным изменила настрой Афанасьева. Он отказался отвечать на вопросы следствия, пообещав, что все расскажет на суде. Это, однако, не помешало адвокату дважды  в течении следствия обращаться с ходатайствами о прекращении уголовного дела за недоказанностью.

Украденное время

Суд под председательством судьи Надежды Барминовой встал перед задачей исследовать противоречия, возникшие в показаниях свидетелей на стадии расследования и восстановить хронологическую цепочку событий 14 апреля 2000 года. В показаниях милиционеров  - нестыковка величиной как минимум в полчаса.
Итак, в тот день в ТЖХ была получка. Мясников получил 750 рублей. Один из его товарищей по работе, Солкин, купил две бутылки самогона крепостью не более 40 градусов и втроем они отметили день рождения Солкина. Забегая вперед, отмечу, что судмедэкспертиза определила содержание алкоголя в крови Мясникова - всего 2,2%, что говорит о том, что он не пил наравне с компанией.
В трамвай парни сели на остановке «ул. Новосибирская» в начале пятого. До «Комсомолки» оттуда езды не больше 15 минут. Следовательно, в опорный пункт (ОПОП-6), расположенный в пяти минутах ходьбы от остановки (пр. Мира, 21, подвал), их доставили не позже пяти. Однако в рапортах патрульных Марченко и Хачибекова первоначально значилось время задержания - 17.15. Более того, позже, как установило следствие, запись была исправлена на 17. 45.

На задержании стоит остановиться подробнее. Сергей Диденко так излагает происшедшее. (Суд показал, что к показаниям этого свидетеля следует относиться с известной доле осторожности и ниже будет понятно - почему.) От трамвайной остановки они, якобы, намеревались  вдвоем пройти по проспекту Мира в сторону улицы Станиславского, в магазин «Колорит», чтобы купить сантехнические прокладки. Но как только они вышли на тротуар, их остановили трое в кожаных куртках, поэтому Диденко принял всех троих за сотрудников милиции, хотя один из троих, Труганов, к милиции никакого отношения не имел. Когда парней пригласили в опорный пункт, Мясников сказал, что живет рядом, и чтобы его отпустили домой, и стал упираться. Тогда ему завели руки за спину и повели силой. Диденко путается в своих показаниях - когда Александру одели наручники - на улице или в помещении ОПОП. В своих показаниях Диденко настолько привержен версии «пэпээсников», что становится очевидно - на него оказывалось давление. Во время задержания у Диденко в кармане обнаружили кастет. Тут же был составлен протокол. Но затем этот протокол куда-то исчез и о нем больше не вспоминали. Видимо это и есть условие, которое вынуждает Диденко поддакивать «пэпээсникам».
 

В подвале, со слов самих патрульных, процедура составления рапорта  заняла не более двадцати минут. В этот отрезок времени в ОПОП на дежурном «уазике» приехал командир экипажа ППС Михайлов. (Далее излагаю с его слов). Выслушал доклад подчиненных, Михайлов посадил Мясникова в машину и выехал с ним в медвытрезвитель (ул. Горького,31). В машине было четверо - сам командир с водителем, а в салоне с Мясниковым посторонний Труганов. Фельдшер Девицкая, будто бы, отметила в журнале время доставления Мясникова - 18.00. В присутствии Михайлова она проставила в рапорте Марченко «среднюю степень опьянения», но, якобы, отказала в приеме в связи с тем, что в рапорте говорилось о применении против Мясникова дубинки ПР-73. (Важно! Девицкая не убедилась не только в количестве «следов», но и в самом их наличии ! Она, якобы, осматривала Мясникова только выше пояса! Между тем родственники убитого утверждают, что следы от дубинки имелись не только на бедре, но и на спине и груди).
Есть разница в показаниях Девицкой и Михайлова. Последний говорит, что дважды обращал ее внимание на странный цвет губ Мясникова. (Неслыханная для милиции сентиментальность!) Девицкая же не помнит таких слов. Зато со своей стороны уверяет, будто Михайлов сказал, «мы приехали только для того, чтобы освидетельствовать задержанного». Михайлов же на суде показал, что привез Мясникова на вытрезвление. Матери убитого Галине Мясниковой и корреспонденту газеты «Орский вестник» Наталье Курносовой фельдшер в мае говорила, что не приняла Сашу, так как у него была легкая степень опьянения. Кто заставил ее  в суде говорить другое? (Вспомним о разговоре ее с Реймером). Интересно и то, КАК фельдшер Девицкая освидетельствовала Мясникова в условиях полного отсутствия в «трезвяке» какой либо медицинской аппаратуры. Даже «трубки» элементарной, которой пользуются дорожные инспектора, у них нет! Девицкая попросила доставленного присесть, но он не смог этого сделать. На вопрос суда, могло ли это произойти из-за травмы от удара дубинки, Девицкая замялась и ответила: «... возможно».
Итак, вся процедура «освидетельствования» заняла 10-15 минут, после чего тот же экипаж, будто бы, повез Мясникова в Ленинский РОВД. Ехали без остановок со скоростью 30 км/час, выходит, в отдел прибыли не позже 18.30. Михайлов провел Мясникова в комнату задержанных, где в тот момент, якобы, находились милиционеры-водители, Смирнов и Позняхов, а на скамье задержанных уже сидели двое незнакомых мужчин. Он усадил Александра на скамью рядом с этими двоими и ушел. (Важно! Михайлов утверждает, что Афанасьева в этот момент в комнате не было!) Позже, узнав, что в журнале дежурного стоит время доставления 19.00, Михайлов пытался протестовать, но к нему не прислушались.
Заместитель начальника РОВД  по кадрам Энгель, дежуривший в тот вечер по райотделу, тоже, будто бы, видел на скамье задержанных двоих мужчин, но сидящих уже по бокам от Мясникова.
Энгель показал, что заглянул в комнату задержанных, чтобы убедиться, поставили ли лампочку его подчиненные.
Мясников, будто бы, в этот момент  выругался нецензурно в его адрес и Энгель ему погрозил пальцем и сказал, «нельзя так, молодой человек». Вскоре он услышал из коридора голос Афанасьева: «Ну вставай, чего разлегся! Тебе что плохо, что ли?» Энгель вышел из кабинета, прошел в умывальную комнату. Там на полу лежал Мясников, цвет лица его был землистый, а Афанасьев тер его уши, чтобы привести в чувство. Энгель пощупал пульс - пульса не было. Он сказал Афанасьеву - вызывай скорую.

Из показаний же помощника оперативного дежурного Афанасьева следует, что Мясникова он принял непосредственно от Михайлова в 19.00, и в комнате в это время никого больше не было. На этом же настаивает и его начальник, оперативный дежурный. Майор Сегеев сидел за пультом в «дежурке», отгороженной  от комнаты задержанных тонкой перегородкой из оргстекла и древесной плиты. Утверждает, что никакого шума и криков не слышал. По версии Сегеева и Афанасьева, задержанного никто не бил, а почему он вдруг умер - не понимают. Во время составления протокола он пытался встать со скамьи ему стало плохо и он упал, ударившись головой о сейф. Афанасьев, будто бы, вытащил обвисающего Александра в умывальную комнату, где пытался оказать ему помощь, но безуспешно - задержанный скончался.
Интересно, что в своих показаниях Сегеев тоже утверждает об оказанном на него давлении со стороны Киселева, своего нынешнего начальника. Дерзость такого обвинения, остающаяся без ответа со стороны самих «давящих», заставляет думать о согласованности показаний многих свидетелей.
Свидетель Ешков в своих показаниях сделал красноречивое, и видимо, не случайное пояснение. «Ударить пару раз», сказал он, на милицейском языке не означает два удара, как у нормальных людей, а означает «более одного», то есть, могло быть и пять и десять. Существование на этот счет терминологии, жаргонизмов,  свидетельствует об обыденности милицейского рукоприкладства. Кроме того, делая упор на этой оговорке, Ешков, возможно, пытается увести суд от выводов о групповой расправе.

Симптомы разложения

Показания милиционеров в суде сильно рознятся, как относительно друг друга, так и относительно предварительного следствия. Это обстоятельство вкупе с подтирками в документах, дают основания утверждать - кто-то из них врет, а следовательно, идет на уголовную статью за дачу ложных показаний. И это уже - деталь нравственной характеристики орской милиции.
Защита не выдвигает никаких версий, она просто предлагает суду самостоятельно распутывать противоречивые показания свидетелей, искать доказательства вины без помощи подсудимого. При такой установке ответы Афанасьева - «не знаю» и «затрудняюсь ответить» вполне  логичны - начнешь говорить - запутаешься еще больше. (Например, давая показания помощнику прокурора Ежелеву 14 апреля, он утверждал, что Мясников был в тяжелой степени опьянения, а на суде говорит уже о легкой).
 Он явно  рассчитывает облегчить свою участь за «недоказанностью преступления». Однако, есть тут одна «заковыка» - в этом случае суд косвенно подтвердит преступление прокурора Свинухова против правосудия.
Показательный факт. Кроме Афанасьева есть еще один признавшийся - сержант Марченко. При задержании он ударил Мясникова резиновой дубинкой. В рапорте патрульные сами пишут об этом нарушении законности, что само по себе представляется невероятным самобичеванием и ставит вопрос - а не сделано ли это признание задним числом, в угоду сочиненной версии? Хотите знать, какое наказание понес этот защитник правопорядка, важнейший свидетель, накануне суда откомандированный руководством УВД в Чечню? Хотя место Марченко - рядом с Афанасьевым, он повышен в звании, как впрочем, и его напарник Хачибеков, сфальсифицировавший рапорт, как он признал на суде, только для того, чтобы создать видимость правомерности своих действий.

Равнодушие власти

Очень обидно, что на процессе не было ни одного депутата горсовета из комиссии по вопросам законности и правопорядка.
В 1997 году была опубликовано мое исследование проблемы медвытрезвителей, которая на практике выливается в настоящую охоту на людей. Тогда же я прямо обратился к депутатам с предложением обсудить тему. Увы, меня высокомерно проигнорировали. Видимо народных избранников и мэра такое положение будет устраивать до тех пор, пока их родственники  не станут жертвой подобного случая. Поэтому часть вины за смерть молодого человека смело могут взять на себя депутаты во главе с мэром, ответственность которого за состояние законности закреплена в Уставе города.
Процесс со всей серьезностью  в очередной раз подтвердил опасность нынешнего состояния орской милиции для горожан. Город должен защищаться от милицейского произвола и здесь уже не до слюнтяйских выговоров и предупреждений о неполном служебном соответствии. Среди необходимых мер нужно срочно рассмотреть вопрос о ликвидации медвытрезвителей в их нынешнем виде.
Если правоохранительная система убивает, но бессильна найти убийц внутри себя, значит нужно перетряхнуть саму систему и начинать в первую очередь с первых лиц.

Вячеслав Дюндин
 
Об окончании процесса читайте здесь