признались в совершении кражи, которую
не совершали
(опубликовано в газете «Орский вестник» от 21.08.2002г. № 128\382)
В ночь с 6-го на 7-е февраля этого
года орчанин Владимир Морозов обокрал фирму
Стандарт-Н, занимающую подвал под Краеведческим музеем на проспекте Ленина.
Просто приехал на своей машине, взломал решетку в подвальном окне и вынес
телефонную аппаратуру - сколько смог унести. Вина Морозова доказана, суд
состоялся, наказание определено, похищенное изъято. Но выяснилось это позже. А
в начале владелец и генеральный директор фирмы
Александр Назаров подозревал в краже всех своих сотрудников, почти двадцать
человек. Правда, по прибытии опергруппы Ленинского РОВД
он назвал только три фамилии: Сергей Стецкий,
Станислав Оцебрик и Сергей Федорич, которые и были внесены в протокол опроса
потерпевшего. Причин особых, а тем более, улик, дающих основания подозревать
этих парней, у Назарова не было. Например, Стецкий
попал под подозрение только потому, что недавно уволился из фирмы.
Вопрос Кого подозреваете? - дежурный милицейский
вопрос. Совестливый человек всегда испытывает смятение, прежде чем на кого либо указать. Ведь необоснованные подозрения могут
нанести человеку обиду, оскорбление. А бывает и хуже. Как случилось в данной истории.
К моменту кражи в Стандарте работал
радиомехаником Александр Мишин. Надо полагать, он тоже был в числе подозреваемых, но об этом ещё не знал. Находясь на работе
наутро после взлома, Мишин случайно услышал из разговора Назарова с милицией,
что в краже директор подозревает его бывших коллег. Всех троих Мишин хорошо знал. Двое из них в ночь кражи побывали в
квартире у Мишина. Оцебрик
всю ночь, не отлучаясь, «гулял по Интернету» за его компьютером, а Стецкий около часу ночи в легкой степени подпития на
несколько минут забегал за закуской - гостил у подружки в соседнем доме. Это
означало, что у Стаса было полное алиби, а у Сергея косвенное - пьяными на
кражу не ходят. В то же время Александр понимал - отсутствие обоих дома
наверняка усилит подозрения. Мишин в тот же день предупредил Стецкого о сгущающихся над ним тучах.
Сергей, узнав, что Назаров
подозревает его в краже, сделал то, что, наверное, сделал бы любой невиновный
человек. Он не стал прятаться, а пришёл к бывшему начальнику убеждать его в
своей непричастности к краже. Однако директор отвернулся: Я с тобой
разговаривать не буду. Поезжай в Ленинский РОВД к оперу
Гудкову. Ему всё расскажешь. И у Стецкого хватило ума последовать этому совету. Хотя, его
можно понять. Совершенно не имеющий опыта отношений с милицией, он озаботился
благородными целями: снять с себя напрасные подозрения и одновременно помочь
следствию не тратить время на ложный след. Ему казалось, для этого достаточно
просто сказать: я в этом не участвовал и привести алиби - пусть проверят.
Наивный. Скоро он узнает, как опасно помогать милиции.
Включаю диктофонную запись рассказа Стецкого.
ОРМ (оперативно-розыскное мероприятие)
«по-ленински»
- Утром, где-то... Восьмого февраля. Десятый час был. Я
поехал в Ленинский на трамвае. Дежурный меня пропустил
на второй этаж. Спрашиваю: где Гудкова найти? Там был такой здоровый, кажется
Селезнев. Он записал мои данные... Подожди, говорит, в коридоре. Ну, я в
коридоре стою, жду. Приходит другой. Тоже со мной побеседовал... Спрашивает,
где вещи? Я объяснил, что я не воровал. И где был в ту ночь, рассказал. Он
ещё так ухмыльнулся ... как будто ему уже известно, что я вор. Говорит, в
коридоре посиди. Сижу, думаю - позовёт. Он - выйдет, пройдёт туда-сюда... На
меня - ноль внимания. Время уже ближе к пяти, (семь часов уже жду), он опять
проходит. И вдруг, как будто меня только что увидел: говорит другому: почему этот до сих пор еще не закрытый? Быстренько
его в камеру! Я говорю, почему в камеру? Говорит - посидишь, подумаешь...
Где-то часов в десять, вечером, меня
снова приводят в кабинет. Снова тот же милиционер начинает: Сережа, честно
скажи, где вещи? Ты пойми, я не хочу, чтобы тебя нашли где-то с простреленной
головой или утопленным в Урале... Я снова объясняю, где я был. Он не верит. Ну,
говорит, ладно, завтра с тобой будут разговаривать по
другому.
Утром, девятого, меня из камеры уже
грубо так вытаскивают, толчками. Заводят в другой кабинет, но там сидел тот же
милиционер, что и вчера. Он на меня уже матом: ты чо,
сука, волк драный
? Твои отпечатки нашли! Я говорю, какие мои отпечатки, если их
с меня никогда не снимали? В кабинете человек пять было, и Гудков тоже. Он и
говорит : Серёга, скажи честно - брал? Я говорю - нет.
Он со мной нормально разговаривал сначала. Была суббота. Они после обеда
собирались на свадьбу, от них ещё свежаком разит, видать, уже выпили...
Советуются: как, говорят, пытать будем? Ломом, или как? К стулу привязали, ноги
- к ножкам, руки - наручниками сзади стула. Сначала несколько раз кулаками в
грудь..., больно... Я конечно в шоке
Потом... такой
резкий, оглушающий удар сзади... в область шеи. У меня руки и ноги... всё
отнялось - обвис на стуле. Не видел, кто ударил и чем. Кто-то сказал: ну чо? ломом, что ли? Гудков говорит: так, только мне стол не
запачкайте... и все журналы со стола сдвинул... Один ... глаза у него немного
косят... достаёт что-то типа монтировки...Не знаю, как
они хотели пытать... Гудков говорит: нет, попробуем сперва противогазом.
Одевают противогаз... а у меня еще
операция была на лёгкие... не вдохнуть, не выдохнуть не могу - сознание теряю...
головой стал мотать. Они снимают: ну что, будешь говорить? Я говорю, не знаю...
не брал я... Слышу: одевай обратно! Я отдышаться не успел... Короче, они
выпытывали, выпытывали... И я не выдержал... ладно, ладно, говорю, всё скажу...
Меня отвели в соседний кабинет. Там парнишка был, черненький такой, с короткой
стрижкой, в гражданке. Пиши, говорит, как было дело. А я ведь не знаю даже,
откуда кто залез. Начинаю какие-то сказки сочинять. Помню, откуда рабочие после
ремонта мусор выкидывали. Вот это отверстие из подвала указал. А на самом деле
залезли вообще с другого места... Он говорит: так, ты врёшь! Несите
противогаз... Я начинаю говорить по-другому. Он спрашивает: сколько вас было?
Ну, я указал на Стаса, на Серёгу
Саша мне говорил, что их тоже подозревают. Но
Мишина я не называл.
Когда меня снова уводили в
камеру, я попросил воды... я уже второй день не ем и не пью... ни капли, ни
крошки. Просил, дайте мне воды! Два дня не давали. Перебьешься, говорят. Только
когда я уже написал эти признания, снова спросил: можно хоть воды попью?
Сжалился: ну, иди. Я в туалете умылся немножко, с ладоней нахлебался кое-как...
Из носу кровь шла, но не сильно, от давления, может, или от нервов... И меня
закрыли опять в камеру.
Оцебрика и
Федорича привезли в райотдел в субботу. Происходило с
ними примерно то же, что и со Стецким, но они никуда
жаловаться не стали - себе дороже. Пришел туда же вечером и Саша Мишин. Пришел
сам, выяснив, что Стецкий из милиции не вернулся.
Пришел с той же целью, что и Сергей - сообщить об алиби друзей. Скажем ему
спасибо. Гражданин. Человек. Не подданный. Его выслушали. Но в воскресенье
приехали за ним самим. Дадим и ему слово.
Человек Мишин
- Родители были дома. Заходит мужик в цивильном, говорит: я оперуполномоченный Михайлов. Хочу
поговорить с Сашей. И приглашает в РОВД на беседу. Я говорю: повестку, ордер на
задержание, ну хоть какой-нибудь документ дайте... Он: зачем? Мы же просто
побеседовать едем.
Я звоню знакомому адвокату. Михайлов рассердился: Честному человеку адвокат не нужен.
Адвокат говорит: Следственными действиями беседа не
предусмотрена. Беседуйте дома
Я
передаю эти слова Михайлову. Здесь он берет меня за плечо и силой выводит из
квартиры. Я не сопротивлялся - милиция всё таки. Во
дворе стояла десятка Назарова. За рулём Толик, работник Стандарта. В машине
двое милиционеров в штатском.
В Ленинском РОВД меня завели в
кабинет №18 на втором этаже. Беседовал следователь Алексей Гудков. Высокий,
рыжий, спортсмен. Где вещи? спрашивает.
- Какие вещи?
-
Факсы, радиотелефоны. Твои дружки всё написали. Ты - слабое звено. Ты чмо -
человек морально опущенный.
- Я
человек!
-
Чмо... чмо... Он сразу начал бить. Удары сыпались за каждым словом. И на каждый
удар я отвечал: - Я человек! Появилась кровь - разбил губу. Вид крови, видимо
только распалил Гудкова: Чмо-о-о, чмо-о-о, чмо-о-о...
- Я
человек!
- Где
вещи? Все равно скажешь! Я десантник. Я таких как ты
давил, давлю и давить буду! Слышал о пропавших без
вести? Вот ты и станешь одним из них, если не отдашь вещи!
В кабинет заходит оперуполномоченный
Костя Селезнёв: «Новые обстоятельства. Оцебрик дал признательные показания».
Я
понял - меня берут на пушку.
- Ну
что, вешать будем? - спросил у Гудкова опер.
Я
представлял эту пытку в виде какой-то дыбы из исторического фильма. Но вместо
этого меня перетащили в кабинет напротив. Там была вся следственная бригада.
Кто-то снова начал: - Где вещи? Отдай, и тебе ничего не
будет.
Ответить я не успел - сильный удар сзади сбил с
ног. Я разу поднялся: - Ладно, я отдам...
Помню, газеты писали, здесь два года
назад убили парня. Он тоже ни в чем не был виноват. И я решил сыграть. Если
проиграю, то, возможно, стану пропавшим без вести. Слышал, что если в милиции
случайно сломают руку или ногу, операм приходится добивать жертву и тайно
хоронить, чтобы скрыть применение пыток. У меня спасение одно - нужно сообщить
кому-нибудь, что здесь происходит. Повезти на квартиру к адвокату? Не хочется
подставлять чужого человека. Привезти их к себе домой? Третьего варианта нет.
Теперь главное, чтобы поверили.
- Вещи у меня в гараже... а ключ
дома.
Милиционеров охватила эйфория
победителей. Видимо, Назаров им что-то пообещал. Через минуту все были в машине.
К счастью, дома была мама. Я прошёл в комнату, якобы за ключом, и громко сказал
ей: - Срочно сообщи адвокатам. Мы в Ленинском РОВД, нас пытают, заставляют давать ложные
показания.
Милиционеры были в шоке. Еще бы,
такой облом...
Воспользовавшись замешательством, я
стал набирать номер телефона адвоката. Милиционер вырвал у меня из рук трубку:
Кончай спектакль, бери ключ и поехали в гараж!. Он еще ничего не понял!
Пришлось объяснить: - Никаких вещей в гараже нет. Я приехал, чтобы сказать, где
мы.
Меня выволокли из квартиры. Мама пыталась меня удержать. Я не
сопротивлялся. Хорошо уже, что маму не ударили. Только потом, я понял, что вёл
себя неправильно. Нужно было кричать, звать соседей, цепляться руками за перила.
Чтобы были потом свидетели.
Меня снова привезли в РОВД. Я
отказался давать показания, и сказал, что отвечать буду только в присутствии
адвоката.
Гудков говорит: Что ты заладил, как
попугай? Адвокат, адвокат.... Адвокат тебя на суде
будет защищать, а здесь предварительное следствие. В камеру его, к гомикам! Они
голодные, пусть объяснят ему, кто он такой. Чмо! Но бить меня больше не стал.
Только кулаком хряснул по столу. Кажется, они начали
понимать, что прокололись, но не знали, что делать дальше.
Два месяца назад, участвуя в Круглом
столе ОВ на тему Новый УПК, заместитель прокурора Ленинского района А.
Климанов категорически отрицал избиения в милиции. Ему уже было известно о
заявлениях Стецкого и Мишина.
Они просили возбудить уголовного дела в отношении избивавших его милиционеров.
Описали всё, что с ними происходило в РОВД.
Заявления были подкреплены заключениями
судмедэкспертизы. Оперуполномоченные оказались в трудном положении. Им нужно
было объяснить как-то дачу признательных показаний, которые впоследствии
оказались оговорами. Как объяснить, что Стецкий пришел
в РОВД сам и добровольно оговорил себя в совершении преступления? Он что,
сумасшедший? Нет, достоверно известно, что на учете у психиатра он не состоит.
Однако переживать им за свою невиновность не нужно. Они знают, что у прокуратуры
есть негласная установка сверху - нейтрализовать все заявления об избиениях в
милиции. Объясняется это просто. Стоит только хоть одного опера наказать за
пытки, "раскрываемость" преступлений сразу упадёт.
Уверен, Гудков и его товарищи вовсе не злодеи. Волна преступности просто не дает
им возможности работать по другому, и действительность
в их глазах исказилась. Любой подозреваемый уже преступник.
Что же предприняли
прокуроры?
Они отказали в возбуждении уголовного
дела. Не стану вдаваться в детали обоснования отказа. Просто констатирую еще раз
то, о чем писал два года назад в статье об убийстве в
Ленинском РОВД ни в чем не повинного Саши Мясникова. Прокуратура демонстративно отказывается
искоренять избиения и пытки в милиции. В своем отказном постановлении помощник
прокурора Ленинского района Денис Фомин (ныне уволен из прокуратуры и подался в
адвокаты) принимает на веру всё, что говорят милиционеры, и игнорирует не только
показания Стецкого, но и следующее заключение
судмедэксперта: У гражданина Стецкого С.С. имеются телесные повреждения в виде
кровоподтёков грудной клетки справа, на правом плече, ушибов мягких тканей
головы и в области правой надбровной дуги. Данные повреждения могли быть
получены от действия тупых твёрдых предметов в срок около 3-5 суток тому назад с
момента освидетельствования. Фомин не
стесняется в отказном постановлении ссылаться на показания, о которых
Стецкий предупредил - они выбиты пытками. Нормальная
человеческая логика здесь не в чести. Все это означает, что милицейское насилие
можно доказать только... отдав богу душу. Если ты не умер после пыток, пусть
даже остался калекой, прокуроры обязательно скажут, что ты упал по дороге к
судмедэксперту.
Подозреваемым может стать любой из нас. Что же делать? Будем ждать новых трупов? В настоящее время двое из упомянутых парней обратились в суд. Они хотят доказать избиения без помощи дискредитировавших себя прокуроров в равном состязательном споре, где уже непросто будет отмахнуться от заключения судебной экспертизы. Мы будем следить за этим процессом.
****
Публикуя эту
статью, мы, (я и редактор Лариса Мурашова) почти наверняка знали, что будет иск.
Поэтому я тщательно готовил каждую фразу для её доказывания в суде. Подтвердить
приведенные слова персонажей твердо обещали Мишин и
Стецкий (и слово сдержали). На всё остальное были
документы. Словом я и сейчас, после суда, уверен, что сделал все зависящее от
журналиста для максимально возможной проверки фактов. Подчеркиваю - для
максимально возможной проверки. Потому что никогда не знаешь, чего может
потребовать суд и как он оценит приведенные доказательства. Я не стал ничего
спрашивать у милиционеров понятно, что они стали бы всё отрицать. То же самое
с прокуратурой. Прокуроры запугали бы редактора. Такие статьи должны появляться
неожиданно, чтобы оппоненты не имели возможности нанести упреждающий
удар.
Как мы и предполагали, в октябре (2003 г.) сам Гудков принес в редакцию
копию искового
заявления.